«Искусство — это искренние штуки» — Беседа с Катериной Бычковой и Машей Кардаш

Лана Ленкова: Когда что-то начинает фиксировать момент, будь то диктофон или камера, мне становится не по себе.

Маша Кардаш: Мне тоже…

Катерина Бычкова: Мне — нормально.

ЛЛ: Сразу видно человека, связанного с кино. Катя, ты ведь режиссерка? Где каждая из вас училась?

КБ: По специальности я работала совсем чуть-чуть, на маленьких проектах во время учебы. Окончила — Институт Культуры в Химках.

МК: Я училась в МГУ на историка, на третьем курсе выбрала кафедру этнологии, потому что поняла, что там можно уйти от истории как таковой и углубиться в культурную/социальную антропологию. Я встретила научную руководительницу, которая как раз и помогла мне это сделать и написать диплом про театр здесь и сегодня: я исследовала документальный театр в Москве.

ЛЛ: Любопытно: кино и театр, а в итоге — коллаж. Понятно, что каждая и вас не ограничена этими категориями, но с чего все началось?

КБ: Я родилась в Троицке — городе физики и математики, училась в физико-математическом лицее, где некоторые из учителей даже работали на адронном коллайдере. Сначала я думала, что, наверное, тоже буду физиком, но в средней школе что-то произошло, и я решила поступать на режиссера.

Начала учиться во МГИКе, и стала постепенно знакомиться с киношной сферой. Во время учебы я поняла, что мне нравятся временные виды искусства, когда есть начало и конец, когда все развивается во времени. Тогда пошла учиться в Цех анимации, а затем и в Цех книги, училась на различных курсах, участвовала в лабораториях. Одна из любимых — в рамках «Летней школы», где мы создали клип на песню Хадн дадн «Мы сегодня дома».

К концу обучения в институте я больше занималась анимацией, чем видео. Мне нравилось, что можно делать это в одиночку и почти не зависеть от внешних обстоятельств. Просто сидишь и рисуешь. Я много работала, пробовала разные стили в иллюстрации, и в конечном счете поняла, что больше всего мне нравится делать абстрактные коллажи.

Еще одна важная часть моего прошлого — участие в объединении «побеги». Я застала его формирование и четыре года посвятила организации выставок в лесу вместе с друзьями.

Помимо прочего, я преподавала, и в один момент столкнулась со сложностью: мне казалось, что я создаю свободное пространство, где каждый может найти свой голос, но у многих был запрос научиться делать, как я. Это меня сильно фрустрировало, и я поняла, что у меня нет достаточного педагогического навыка — я решила, чтобы не делать плохо, ничего не делать вообще.

ЛЛ: Думаю, многим знакомо это чувство. К слову, из какого состояния ты творишь?

КБ: Мне, чтобы что-то сделать, нужно, чтобы на душе было спокойно, понятно. Сейчас меня воодушевляет знакомство с новыми художниками в рамках Коллажного клуба в «ГЭС-2». и понимание, что не мне одной это нужно. Изучаю понемногу арт-терапевтическую сторону вопроса, ведь коллажный воркшоп — это в первую очередь возможность хорошо провести время.

ЛЛ: Такой поворот кажется закономерным, с интересом будем наблюдать! Маша, что насчет тебя? Катя выстроила свой рассказ аж со школы, а где начался твой творческий путь?

МК: Здесь, действительно, нельзя разделять: где родилась, там и началось. В школе у меня был синдром отличницы, и это действительно проблема — после выпуска у меня не было понимания, чего мне действительно хочется, кроме как «быть лучше всех». Единственное — мне хотелось стать дипломаткой, у меня была фантазия: я на каблуках, в юбке и пиджаке, с дипломатом в руках.

ЛЛ: Говорит она, сидя в анораке!

МК: Да! Тем не менее тогда в голове застрял этот образ. Мечтала говорить на разных языках, но совершенно не понимала, куда поступать. Я из маленького городка Ковров, и всё, что мне говорили учителя: «Маша, иди в МГУ». Я поступила в МГУ на бюджет истфака.

Когда я открыла программу и увидела, что там история того-то, история сего-то, я расплакалась, но все равно пошла. На первом курсе я впала в депрессию, пытаясь оставаться отличницей, а на втором мне снесло крышу: я активно влилась в творческую жизнь (благо, она была на истфаке). Мы готовили спектакли, снимали кино, перформили, фотографировали, я много танцевала и даже ставила танцы. Последнее было для меня подвигом: у меня нет слуха, я всегда была с музыкой на «Вы» и буквально раскладывала ее на «один, два, три, четыре… восемь» и собирала движения по этим неслышным мне восьмеркам. Это был интересный опыт. Это было искреннее и заряжало меня.

Параллельно я писала дипломную работу о документальном театре в Москве, брала интервью у режиссеров, актеров, зрителей. Меня интересовало коллективное переживание социальности, то есть люди вместе приходят в театр, чтобы соединиться в этой точке и, например, вместе прожить травмы, разделить эмоции… Это определенно сказалось на моем творчестве: для меня до сих пор важен диалог. В один момент я увлеклась фотографией и рисованием, занималась в арт-терапевтической лаборатории, где мы создавали работы на тему: «Уязвимость. Близость. Видимость». Это меня тогда так раскрыло, я была в восторге от того, что в творчество помогало мне прорабатывать травмы и проживать эмоции.

Я продолжала рисовать и делать фотопроекты на личные темы: меня волновали вопросы множественности идентичностей, проблемы выбора и принятия решений, трудности социализации в Москве для человека из маленького города, когда опыт взаимодействия с людьми выстроен в основном внутри игр типа Dota 2 или CS GO. Просто фотографировать мне не нравилось — я создавала фантазийные миры в Photoshop. Конечно, я вдохновлялась Дэвидом Линчем, Джимом Джармушем, Ларсом фон Триером. В тот период, во время ковида, я в принципе много смотрела кино.

КБ: Я подумала, что если бы мы были фильмами Джармуша, то Маша — это «Выживут только любовники», а я — «Патерсон».

МК: Мне кажется, довольно точная мысль. Правда, в той же мере я ощущаю себя «Пределами контроля».

КБ: Лана, Даша, а вы каких режиссеров любите? Какие вы фильмы?

ЛЛ: Кажется, это поворот не туда… Я, наверное, «Внутренняя империя». Помимо Линча, люблю Годара, Триера, Ханеке, раннего Юхананова, Муратову, Каракса.

МК: Да, Каракс тоже один из моих любимых режиссеров! Как я могла забыть!

ЛЛ: Я его открыла совсем недавно и очень впечатлилась.

Даша Горбатова: Я перестала интересоваться авторским кино в классе десятом. Кать, а твои любимые режиссеры?..

КБ: Мне очень нравится фильм «Баффало-66» и мне нравятся все фильмы Виктора Эрисе. Недавно в «ГЭС-2» была его ретроспектива. Я была уверена, что смотрела у него все, но, когда увидела программу, заметила на один фильм больше, чем знаю. Оказалось, после двадцатилетней паузы он решил снять еще. Помню, когда я поступала в институт и ходила на подготовительные курсы, я часто посещала «Иллюзион». Ходила на все подряд. Билетики из переработанной бумаги за 50 рублей, сидишь с бабушками, красные шторы, бархатные сидения, запах старых книг. Там я посмотрела фильм «Нас мало» Шарунаса Бартаса, он меня сильно впечатлил. Впоследствии этот режиссер стал одним из моих любимых авторов.

Я заговорила об «Иллюзионе», так как вспомнила плохие отношения с мастером в институте: он ставил мне тройки без объяснения причин, мог сказать лишь что-то вроде: «Это не уровень второго курса». Что он имел в виду? Как выйти на этот уровень? Под конец обучения, когда одна из моих мультипликационных работ вошла в лист special mention на фестивале Fest Anča в Словакии, я между строк упомянула преподавателю о своем достижении — у него глаза лишь на миллиметр приоткрылись. Я чувствовала себя неудачницей.

Через два года после выпуска ко мне с коммерческим заказом на клип обратилась певица по имени Тая. Я смонтировала видео на основе ее архивной съемки и отправила работу на фестиваль MIEFF. Я сделала все так, как хочется именно мне, без оглядки на потенциальную оценку мастера, ведь я уже выпустилась. Она вошла в конкурсную программу, и блок с этим клипом показывали в «Иллюзионе» — на этом круг замкнулся. Я стояла на сцене кинотеатра и осознавала: я все могу!

ДГ: Мне, кстати, удалось посмотреть этот клип. Он визуально совпадает с твоими коллажными работами.

КБ: Я очень рада это слышать! Я люблю, когда мой почерк и стиль видны. Это касается и творчества (вне зависимости от медиума), и вещей, которые меня окружают. Например, даже если мне нравится аромат, я не куплю духи, если меня не устаивает флакон.

ДГ: Может, тебе стоит создать свой флакон?

КБ: Даже не знаю… Для этого же стеклодувом надо быть. Если у меня есть что-то наполовину готовое — это не мое. Если ты покупаешь набор для скрапбукинга, создаешь композицию, то это не может считаться твоим произведением. Если я что-то делаю, то это должно быть сделано мною с нуля, насколько это возможно. Но это предубеждение, с которым я борюсь.

ДГ: А как же коллажи? Ты ведь в любом случае используешь старые журналы, обрезки, которые были к чему-то привязаны.

КБ: Для меня, наверное, тут важно самой их найти. Если ты специально идешь и что-то условно покупаешь для коллажа, то это не так круто, как если оно само пришло тебе в руки.

ЛЛ: Кино и видео… Мне кажется, есть коллажи «сделанные», коллажи-кино. По моим ощущениям, в центре идеи, которую ты озвучиваешь, логика видео или фильмов, снятых на хэндикам, когда в кадр попадают случайные люди, предметы, когда сцены не выстроены, когда большую роль играет случай, когда решает монтаж. Но ведь в обоих случаях можно говорить об авторе.

КБ: Да, согласна… В общем, с одной стороны, мне действительно важно все сделать самой, но, с другой стороны, коллаж правда не может быть создан с нуля. При этом у меня иногда бывает, что вместо того, чтобы взять краску, я найду пигмент — лучше не покупной — и смешаю его с водой. То есть там, где можно упереться в первозданность вещей, я упрусь.

ЛЛ: Маш, а у тебя есть собственный почерк? Как ты вообще относишься к тому, что рассказала Катя?

МК: У меня отношение к использованию чего-то готового проще, чем у Кати: фантазия же моя. Почерк свой у меня тоже, думаю, есть. У меня была фиксация на ювелирке, и там все было про меня: ритмика, композиция, цвета.

КБ: Когда я вижу твои работы в ленте, я сразу считываю, что автор — ты. Без просмотра аккаунта

МК: Я ощущаю и чувствую себя собой даже в ювелирке, хоть это скорее что-то прикладное. Но на все можно посмотреть, как на что-то прикладное… Не хочется говорить громкое слово искусство — я обычно говорю: «штуки». Так вот, для меня искусство — это искренние штуки, и в этом мой принцип: доставать из себя что-то ранящее и наболевшее (в большинстве случаев); так вырисовывается и почерк, потому что даже думать и выстраивать что-то не надо, оно само получается. И вот то, что Лана говорила про видео и хэндикам, — мне это близко, ведь это про выхватывание кусков реальности и соединения их между собой. И к фотографии я изначально относилась как к коллажу: рисунки накладывала на снимки. Само выстраивание композиции для меня уже коллаж: я беру модель, беру условную будку и раскладываю их, как элементы коллажа. То есть в моем мире все — коллаж, и я особенно часто это говорила, когда мы с Катей создавали клуб. Медиумов очень много, и все хочется совмещать, не хочется останавливаться.

КБ: Поэтому меня даже немного не устраивает слово коллаж. Когда я пишу о себе, то зависаю над формулировкой «художник-коллажист», ведь хочу сказать одно, но оно так не звучит. Мне кажется, я так и не нашла подходящего слова.

ЛЛ: А как вы относитесь к словосочетанию трансмедиальный художник?

КБ: Для меня слово художник уже подразумевает определенный взгляд на мир, на себя и работу в разных медиумах. Если можно не усложнять дополнительным словом — лучше этого не делать. Я считаю всех людей художниками.

ЛЛ: Есть ли у вас какой-то особый подход к работе?

КБ: Я иногда работаю с мудбордами. Они чаще всего представляют собой подборки, в которых либо нет художественных работ, либо есть, но в фокусе внимания — маленькая деталь или прием, от которых можно оттолкнуться. Чаще всего, конечно, готовая работа получается не похожей на референс, но ведь и он — лишь повод, импульс.

Что касается хаоса, то и здесь моя позиция отлична от Машиной: когда работа завершена, у меня внутри что-то щелкает — не знаю, как это объяснить. Я верю, что есть некий шлюз в голове, связывающий нас с чем-то высшим и открывающийся в определенные моменты. Я иногда говорю: «У меня коллаж уже готов, мне осталось его только собрать». Иногда бывает, что я вытряхну коробку с обрезками и скажу: «Ой, нашла коллаж». Странно звучит, но иногда я прям ловлю ощущение, будто меня кто-то ведет… Для меня это — про спокойствие и порядок.

МК: Меня ведет эмоция, и если это покой, то это не вселенский покой, а что-то наконец-то из меня вышло и оставило в покое. Эмоцию, конечно, можно просидеть, продумать, но клево, когда из этого можно сделать арт. Поэтому референсы не работают — я работаю с тем, что у меня из головы, с контекстом, с миром вокруг. Недавно меня спросили, как долго я создавала зелено-красный цикл. Я нашла элементы для коллажа год назад, а собрала — за два дня. Я увидела их впервые и задумала серию про пустоту и что-то вроде. Недавно я схватила эту эмоцию — и все сошлось. Работа называется «зеленый горошек и кровь из носа». В этот день я дошла до пика, и меня трясло от происходящего так, что пошла кровь из носа — я поняла: пора. Пока я сидела над коллажем, у меня прострелило шею, и я не могла ни головы повернуть, ни пошевелиться (все тело простреливало, была ужасная боль). И вот я лежу, а рядом — коллажи не склеенные. Доделывала уже позже, в воротнике шансе. Так обычно и происходит: хаос множится, доходит до апогея и отпускает.

КБ: Мне важно творить из состояния легкости, после этого ее становится только больше. Сейчас мало художников, работающих с нежностью. Многим это может показаться несерьезным, но два моих столпа: память и нежность. Создание несуществующих воспоминаний, наполненных теплом — есть в этом что-то пугающее, но я стараюсь с ними работать максимально по-доброму. Если мне нужно больше 10−15 минут, чтобы сложить коллаж, — это плохо. Самые любимые мои работы созданы из тех бумажек, что уже были «собраны» в коробке. Клею я тоже плохо — по дороге все отваливается. Я никогда не возвращаюсь к композиции, но иногда бывает, что я разрезаю непонравившуюся работу для нового коллажа.

МК: Я тоже избегаю «вымученности». У меня молниеносность сочетается с медлительностью: быстро едем — долго запрягаем.

ЛЛ: Кажется, вы две противоположности, но тем не менее вместе создали Коллажный клуб. Как он возник?

КБ: Я уже рассказывала о своем преподавательском опыте и о фрустрации в связи с ним. Я долго думала над форматом, где была бы нивелирована фигура «мастера». Мне хотелось сделать так, чтобы был калейдоскоп разных подходов и идей. И мы решили организовать клуб так, что к нам на каждое занятие приходят разные спикеры, связанные с коллажем. Одна бы я это точно не реализовала — Маша многое взяла на себя.

МК: Я рада, что мы смогли создать Коллажный клуб именно в «ГЭС-2». На этапе обсуждения идеи проекта меня поразила мысль: все — коллаж. Я была вдохновлена: мы можем собирать вокруг себя музыкантов, дизайнеров, культурологов и других талантливых людей. У нас есть ресурс на то, чтоб закупать материалы, привозить художников из других городов и т. д. Это меня так волнует, ведь когда ты живешь, например, в Коврове, ты можешь не знать о том, что происходит в Москве, не знать про «ГЭС-2»…

ЛЛ: У вас, действительно, получилось не только грамотно использовать ресурсы институции и реализовать просветительскую программу, но и сформировать сообщество.

МК: Мне, как антропологу, особенно интересно коллажное сообщество: мы анкетировали и ведущих, и гостей, делали диктофонные записи, стенографировали — я исследовала эти материалы. Меня вдохновляет именно то, что здесь по сути происходит тот же обмен энергией, то же совместное проживание эмоций, как в театре — то, о чем я писала свой диплом.

КБ: К нам приходят гости, ведущие, все знакомятся друг с другом — формируется микросообщество. Коллажный клуб тоже своего рода коллаж — люди разные, техники разные, нет «правильно» и «неправильно». Однажды после воркшопа ко мне подошла женщина: «Знаете, у вас в коллаже есть текст, а меня учили, что если есть текст — это уже плакат. Я вас не обвиняю, но может вы могли бы мне порекомендовать учебники, в которых будет корректно отображена грань». Учебников по коллажу нет — в этом вся суть.

ЛЛ: Как вы относитесь к тексту в коллаже? Как вы сами с ним работаете и работаете ли?

МК: Всему есть место быть. Я обычно не работаю с текстом, но иногда его можно найти в моих коллажах. В последнем я сначала даже не заметила его присутствия, но результат мне понравился! Значительную роль играет случай.

КБ: Несмотря на то, что коллажи я делаю быстро и легко — они почти математическая формула. У меня есть правило, где коллаж раскладывается на плоскости: первая — черное/белое, вторая — цвет, третья — текстура, четвертая — абстракция/фигуративность, пятое — как раз нарратив, то есть наличие/отсутствие текста. Я считаю, что хороший коллаж завершен, когда все плоскости в равновесии. Работая на пятом слое, я могу отстроить композиционный центр с помощью текста: я не считываю, что строки обозначают, я обращаю внимание на их звучание. Так, я использовала «базофильные глыбки» — что-то из учебника по эмбриологии домашнего скота. Не представляю, что это значит, но коллаж с этим словосочетанием — один из моих любимых.

МК: Меня часто не устраивают мои работы. Я просто понимаю, что пора остановиться. Это уже стало частью почерка: неудовлетворенность, но принятие. Я не подстраиваюсь под аудиторию. Мне важно идти в своем направлении. Однажды ко мне пришел мужчина с просьбой провести фотосессию в его стиле, по его тз — это не по мне. А так, иногда я даже не сканирую свои работы…

ДГ: Мне кажется, было бы интересно закончить наш разговор вопросом про персональную выставку. Катя, расскажи о своем опыте, пожалуйста.

КБ: Я отмечала маленькой персональной выставкой несколько дней рождения подряд — это был повод собрать друзей. Первая такая выставка проходила в дружественном пространстве. Это было офисное помещение моего знакомого, которым он не пользовался, поэтому одна девушка превратила его в галерею. Меня цепляло, что там не был завершен ремонт, точнее — не докрашены стены.

В другой раз я решила провести выставку более масштабно и арендовала пространство на Милютинском переулке. Это была коммуналка, где сдавалась одна из комнат, которая так и называлась — «Комната». Там проводились выставки, фотосессии и другие мероприятия. Меня подкупили текстурные стены, подходившие моим работам. Но история в другом… Я анонсировала выставку и позвала друзей, мама — спасибо ей за это — проспонсировала фуршет с закусками и вином. Я развесила свои работы, положила коробочку для доната, но все вышло из-под контроля: пошла молва о бесплатной еде и алкоголе в коммуналке, и пришло очень много людей, но не из-за моего творчества. Было не очень приятно в моменте, но сейчас — забавно.

МК: Я тоже организовывала выставку на день рождения. В феврале 2022-го я впала в депрессию, наверное, как и многие в то время. Но мы с моим близким человеком весной вырвались в Питер, где вместе с творческой тусовкой 043 (проект-коллаборация музыкантов, художников и дизайнеров, существующий в разных форматах - гиги, выставки, инсталяции, иногда всё вместе и разом, в двух словах не описать). Я очень вдохновилась в процессе подготовки гига, ко мне вернулись силы (или бог послал манию - мем, где женщина шепчет это с молитвенносложенными руками). Вернувшись в Москву, я решила организовать персональную выставку практически через две-три недели после поездки. В качестве места я выбрала бар «Бар», с которым мы договорились на один день и одну ночь: я быстро нашла общий язык с девушкой, которая устраивает там мероприятия, несмотря на то что я во многом асоциальный человек, — это было так хаотично и импульсивно.

Играли диджеи и диджейки, пришло большое количество людей. Эту выставку я собирала буквально на коленке: наспех печатала и резала фото, собирала коллажи из своих набросков, друзья помогали сколотить работу из фанеры, 99 пачек от оральных контрацептивов «Джес» и одной соски младенца — «Ох уж этот 1%». Сама эта выставка была коллажем — я раскладывала пространство бара на плоскости, распределяя свои работы — эта вспышка родила уникальную композицию. А потом я все скомкала, половину выкинула, половину — унесла домой...

Официантка: Простите, что прерываю, но мы уже закрыты.