Слайды: экран со странным стеклом

Кажется, цифровизация сделала референциальные отношения между изображением и предметом одновременно проще и сложнее. Разные медиумы и форматы объединяются общим цифровым ДНК: тексты, изображения, звуки кодируются одинаково — двоично — и присутствуют в общем пространстве. Многое сейчас может быть дополнено и расширено. Вот я навожу камеру телефона на куст сирени в парке и мгновенно получаю фотографию. Ветви на полученной картинке кажутся очень правдоподобными: отчасти благодаря автоматической обработке искусственным интеллектом.

Реальность гибридна, но не в духе шаблонных научно-фантастических грез двадцатого века. Гибридизация происходит прежде всего в восприятии. Иногда я ловлю себя на том, что пытаюсь скроллить бумажную страницу книги. Вид цифровых интерфейсов — это что-то настолько же телесно ощутимое, как архитектура или погода.

Кажется, современная визуальная культура — это отчасти экранная культура, культура UX/UI-дизайна. Дизайн исторически ассоциирован с утилитарностью и коммерцией, однако мне кажется важным, что он также является артикулированным инструментом для создания и осмысления взаимодействия между средой и человеком (и даже более-чем-человеческими существами). В каком-то смысле, это способ управления чувственным, который формирует наш опыт — не только визуальный и семиотический, но и ритмический, и перцептивный.

Конкретное и абстрактное, близкое и далекое, тексты и изображения смешиваются на экранном мелководье. В этих сетках привязанностей я бы хотела выделить отдельные узелки, которые, на мой взгляд, влияют на текстовизуальные контакты сегодня. Это, во-первых, графическое и нелинейное чтение, когда читатель:ница в первую очередь реагирует на текст как на визуальный объект, пятно со своей формой и расположением. Чтение в этом случае может подчиняться логике скольжения или же схватывания визуальных образов, логике графического ритма.

Во-вторых, это транскодирование — переводимость форматов и способов представления информации, и следующее за ним снятие иллюстративной дихотомии. В этом случае более важным для восприятия становится не то, как изображение и текст комментируют друг друга, но то, как они проникают друг в друга и теряют свои границы, образуя креолизованный текст.

В-третьих, роль интернет-«эстетик» (aesthetics, -cores) как жанрового субстрата. В ситуации ослабленных границ между медиумами большую роль в структурировании опыта играют именно они (which vibe does it give off? как один из базовых вопросов современного цифрового опыта).

Наконец, включение репрезентаций «нецифровой» материальности в логику стока: эта фотография зеленого поля говорит о каком-то конкретном месте со своими координатами, историей (возможно травматичной), но также она говорит о рабочем столе Windows, о 3D-текстуре травы в игре, об онлайн-определителе растений, о тысяче похожих изображений, о стереотипе.

Слайды обладают своим синтаксисом. Схожесть фактур и форм, появляющихся на слайдах, выделяет не только общий визуальный паттерн, унификацию образов (не конвейерную, а скорее генеративную или метаболическую), но и нашу способность откликаться на похожие вещи, нашу открытость, а также проистекающие из нее доверие и недоверие к тесному пространству между реакцией и медиаобразом.

Однако для меня принципиально, что слайды не интерактивны: в них не интегрированы ссылки, движения, переходы. Это осознанная депривация. Читатель:ница или зритель:ница слайдов остается со статикой изображений, узнаваемой референцией, текстом, который никуда не ведет, и таким образом может обратиться непосредственно к перцептивной драматургии, которая неизбежно возникает в таких пространственных отношениях.

Этот тот фон, который во многом повлиял на формирование слайдов как квазижанра (и здесь я имею в виду не только свои работы, но и практику некоторых других поэт:ок и художни:ц, которые взаимодействуют с подобной проблематикой на стыке изображения и текста). Образы современности гибридны, они вибрируют, они геймифицированы, но в слайдах мне хотелось бы не только показывать эту данность, но также исследовать и поставить под вопрос ее последствия — перцептивные, а значит и эстетические, и политические. Поэтому, если бы меня попросили дать определение слайдам, я бы сказала, что это визуально-ритмические юниты, исследующие конструктивистскую природу нашего восприятия.

В этом смысле слайды, на мой взгляд, не вполне коллажи, а точнее вне-коллажи. Дом слайдов — интерфейс с его хрупкостью и функциональностью. Если коллаж предполагает работу со слоями, то слайды не претендуют на это. Если коллаж тесно связан с понятием монтажа и шва, слома ожиданий, сопоставления, то слайды находятся по другую сторону. Они играют с узнаваемостью композиции, сетки, а также представленных визуальных проб, фактур, иконок и персонажей. Однако часто внутри слайдов может быть заложена и критическая внимательность: как от границ распространяется напряжение, связывающие и освобождающие смысл? Как простое сочетание создает притяжение? Что мы усваиваем вместе с гладкостью? Кем — и с кем — мы оказываемся, пока наш взгляд скользит по краям?